Одесса. Возле летнего кафе сидят пять здоровенных совершенно одинаковых котов хулиганской раскраски. Из кафе выходит женщина с пакетом «Вискаса», сыпет в кошачью плошку, ласково приговаривает:
— Кушайте, мои маленькие… Кушайте, мои красивенькие… Растите большими…
Полуметровые коты лениво завтракают. Женщина умилённо смотрит на них. Легко представить, что когда-то они были смешными полосатыми крохами, она подкармливала их молочком или колбаской и так же приговаривала:
— Кушайте, мои маленькие… Растите большими…

Курортный сезон ещё не настал. На прогулочном катере две местные девушки окучивают тощенького иностранца. Одна сопровождает его в бар, возвращается, другая возмущённо говорит ей по-русски:
— Почему ты взяла себе пиво, а мне — сок? Ну да, я не пью пиво, и что? Оно ведь дороже!…
Наверное, ин-яз — очень престижный институт в Одессе. И мамы с детства наставляют дочек: «Поступай, доча, в ин-яз, выучишь английский — всегда будет кусок хлеба с маслом».

Одесса, Макдональдс. Я пью бонакву без газа, Калянский — колу. Рассматривает чек и удивляется:
— С каких это пор бонаква стоит на гривну дороже колы? Может, это потому, что в бонакву не кладут так много экономичного льда…
— Да, — говорю я. — Или, например, потому что я пью из бутылки, а ты… а ты — из экономичного многоразового стаканчика!
читать дальше
Водяные горки — это такая штука вроде супер-восемь. Только под колёсами тележки — вода. Когда тележка обрушивается вниз, сидящих в ней окатывает миллионом брызг. Короче, полный восторг, особенно если смотреть с сухой площадки парка.
Когда же тележка медленно забирается наверх (нет, НАВЕРХ), то это нихуя не восторг. Ну вот ни капельки. Тележка на секунду замирает, и за эту секунду я успеваю проорать на пол-Одессы:
— БЛЯ-А-А-А!!! МАТЬ-МАТЬ-МАТЬ-МАТЬ! КАЛЯНСКИЙ!!! ЗАЧЕМ ТЫ МЕНЯ СЮДА ЗАТАЩИЛ? ДА, Я ПОНИМАЮ, ЭТО Я ТЕБЯ ЗАТАЩИЛА, НО ЗАЧЕМ БЫЛО МЕНЯ СЛУШАТЬ? ПОСЛУШАЙ ЖЕНЩИНУ И СДЕЛАЙ ВСЁ НАОБОРОТ!!! ОСТАНОВИТЕ КАРУСЕЛЬ, Я СОЙДУ! ЧЁРТ-ЧЁРТ-ЧЁРТ-ЧЁРТ! Я БОЛЬШЕ НЕ ХОЧУ НА ЭТОМ КАТАТЬСЯ! А-А-А-А!…
Тут меня окатило водой.
Негнущимися ногами я ступила на твёрдую землю. Завибрировал мобильный. Пришла смска от мамы: «Как развлекаетесь?». Я оглядела свою мокрую рубашку, мокрые джинсы, убрала за уши мокрые волосы и не нашлась, что ответить.

Калянский привёл меня к колоннаде с видом на город.
— Это, — рассказывает, — поющие колонны. Или не поющие. Я не очень хорошо помню. Кажется, под ними всегда ветрено. В любую погоду. Такие это особенные колонны!
Подумал и говорит:
— Или, возможно, не ветрено. Возможно, прохладно. Или даже наоборот, всегда тепло.
Мы вошли под колонны и немного постояли.
— Точно, — кивнул головой Калянский. — Всегда тепло. Именно.
Мы развернулись и зашагали по мосту. Был жаркий майский вечер. Болели обгоревшие плечи.

В центре Одессы очень красиво. Современные вывески на старых фасадах. Ровно вымощенные улицы. Указатели «под старину». Город выглядит холёным и франтоватым.
А заглянешь в любой дворик — там висит бельё на верёвках. Цветастые халатики и рейтузы. Кажется, что сейчас выйдет какая-нибудь тётя Фира с тазиком и снимет сухое.
За тонированными стеклянными дверями банка «Крещатик» сидит толстый кот-матроскин. Мы смотрим на него, он, прищурившись — на нас. Потом ему надоедает, он медленно, по-хозяйски уходит вглубь.
Одесса — город контрастов.